В языческо-шаманском пантеоне монголов эпохи перед принятием буддизма выделяются боги войны в ранге тэнгри, т.е. небесные боги.
Покровители воинов Дайчин-тэнгри и Жамсаран
Прежде всего, это покровитель воинов Дайчин-тэнгри, исключительно популярный образ среди степных монголов, но малоизвестный – бурятам.
Суждение о непопулярности этого бога войны у бурят базируются на том факте, что в этнографическое время не зафиксировано его культа, нет и упоминаний о нем в ключевых источниках. Однако не стоит спешить с выводами, потому что функциями Дайчин-тэнгри почти повсеместно в монгольских регионах был наделен образ Жамсарана или Бэгдзе – ламаистского божества из второстепенного разряда дхармапал.
Божествами этого ранга обычно считают «перешедших на сторону буддизма» языческих богов. Бэгдзе, наряду с Лхамо, во всей буддийской части Бурятии был и остается поныне одним из наиболее значительных образов буддийского культа. От Баргузина до Селенги, от Тунки до Аги в его честь возводились дацаны, силой его духа наделяли горы, он был семейным сахюсаном (хранителем), обряды в его честь и сегодня заказывают военнослужащие и милиционеры. Имя Жамсарана проникло даже в языческую мифологию ольхонских бурят, начавших тесное знакомство с буддизмом только в начале 20 века.
Пастушеский бог Атаа-тэнгри
Другим, исключительно популярным богом, казуально исполнявшим функцию покровительства воинам, был Атаа-тэнгри. В основе своей он был пастушеским богом, защитником коней и подателем богатства в виде скота. Для кочевников-скотоводов это, разумеется, одна из необходимых и неизбежно популярных ипостасей развития любого божественного образа.
Военное дело – другая важная часть обыденной жизни монголов. Поэтому занимающий важное место в пантеоне «вооруженного народа» бог не мог оставаться в стороне от этой тенденции. Тем более, что табуны и стада не всегда пополняли хозяйства номадов естественным образом, а нередко приумножались за счет военной добычи.
Атаа-тэнгри, пожалуй, не менее, а скорее более Дайчин-тэнгри, послужил источником для создания смешанного образа Жамсарана-Бэгдзе. Оба этих божества носят эпитеты «красный», в иконографии обоих значимы какие-то забытые представления о предводительстве вооруженными свирепыми женскими духами или родственных связях с ними. У агинских хори, принявших буддизм позже своих сородичей в других районах, образ Атаа-тэнгри был не померкшим и в начале 20 века. Он считался главой восточного сонма небесных богов.
Девять Сулдэ-тэнгри
Иногда среди покровителей воинов встречаются девять Сулдэ-тэнгри, в некоторых случаях близкие по значению обожествленному духу монгольских знамен-тугов. В свою очередь культ духу боевых и государственных знамен порой был сходен культу Дайчин-тэнгри.
Позднее, после принятия буддизма, девять Сулдэ-тэнгри стали ассоциироваться с девятью Далха, божествами, покровительствующими боевым дружинам и разбойничьим отрядам. У степных монголов культ Далха был широко распространен и значим. В Бурятии он не так актуален, но все же он был. Так, на обоо (культовое святилище) Хана Буурал в Селенгинском районе внутри каменной пирамиды было обустроено «дерево Далха», а одно из основных значений самого культа этого обоо заключалось в покровительстве военной службе.
Бог победы Хан Хисаан-тэнгри
Богом победы у монголов считался Хан Хисаан-тэнгри (бур.Хиhаан), который помогает воину так, что тот «убивает неприятеля, снимает с него окровавленное платье, вешает его на седло, по правую сторону своего коня…»
Фактически дарование победы здесь немногим отличается от кровавой бойни – стихии Дайчин-тэнгри и боевого монгольского туга. Далеко не самый популярный у степных монголов Хан Хисаан стал у хоринских бурят главой западного небесного пантеона. Шаманы считали его «отцом всему», в народе его культ сохранял актуальность менее ста лет тому назад.
В ряде местностей у хоринцев, не изживших родовые отношения, долго сохранялось специфическое для хоринцев восприятие Хана Хисаана как покровителя возмездия, кровной мести. В хоринском диалекте слово хиhаан и означает месть. Постепенно эта функция отошла на второй и третий планы, а вперед выступили защитные способности бога: в популярных в Хоринской степи рукописных обрядниках его просили обеспечить не отмщение врагам, а как бы превентивную защиту от них.
Можно сказать, что такие изменения в образах божеств носят универсальный характер. В примере хоринского культа необычным является лишь тот факт, что небесное божество с достаточно ограниченными функциями, получает в рамках одной этнической общности почти превалирующее значение.
В пантеоне западных бурят Хан Хисаан вообще неизвестен большинству этнотерриториальных групп.В редких же случаях, когда имя бога наличествует, оно переосмыслено, а само божество проявляет в основном метеорологический характер. Главой же западных тэнгри ангаро-ленские буряты считают солярный образ Эсэгэ Малана, который в свою очередь совершенно неизвестен хоринцам.
«Единственная мать» Охин-тэнгри
Также казуально покровительства воинам испрашивают у единственной небесной богини ранга тэнгри – Охин-тэнгри. Степные монголы в шаманских гимнах славят ее как «единственную мать», калмыки связывают с ней весеннее возрождение жизни, плодородие. Охин-тэнгри изображается на боевом знамени калмыцких казаков. Позднее Охин-тэнгри слилась с ламаистской Лхамо вплоть до того, что гимны последней на монгольском языке назывались «Ökintngri-yinmaγtaγal», но, что интересно – за Лхамо сохранялись те же эпитеты, что и у Алмы.
В изданном в Ацагатском дацане тибетском тексте (лорчжуй) о богине Лхамо буквально сказано следующее: «Желанная! Быстрая! Воительница! Таковы твои эпитеты». Там же говорится о ней как о дарительнице победы в войне с асурами и указывается, что «Предводительница войск, быстрее других действует она гневной магической силой своего оружия «сор» и другими видами оружия. Все признаки быстроты есть у нее».
