Несомненно, что в сознании китайцев существовали и многие другие призраки, и даже целые классы призраков, память о которых стерлась с течением времени. Кроме того, вплоть до сего дня сохраняются различные местные верования, объекты их «действуют» на ограниченной территории, а потому свидетельства о них принадлежат исключительно сфере устного фольклора и не могут быть почерпнуты из письменных источников. Таким образом, есть еще огромная масса прочих представителей потустороннего мира, о которых мы не знаем почти ничего, кроме имен и названий, либо же не ведаем даже и этого. Так обстоит дело с лай или чэн-чэн, о которых мы упоминали выше. Таинственные неопределимые призраки незримо распахивают двери и окна, производят мистический шум, бросают черепицу и прочие предметы, вообще совершают всякого рода пакости, безобидные и не совсем безобидные, кои нет возможности приписать человеку. Людское воображение создавало таких призраков в бесчисленных количествах во все времена, наполняя человеческие сердца бесконечной тревогой и ужасом, пока не проходило время, и уже новые поколения выдумывали своих существ, которые частично либо полностью затмевали и вытесняли прежних. От многих представителей иного мира, увековеченных авторской кистью, китайцев и поныне бросает в дрожь; об их деяниях читают, рассказывают и передают из уст в уста, тем самым поддерживая и неуклонно развивая традиции суеверной призракофобии. К таким призракам принадлежат, в частности, существа, о которых повествуют следующие истории.
«Фа-чжан, монах буддийского монастыря Лунмэньсы в Хэнани, был родом из Юаньу, что в Чжэнчжоу. В годы Баоли (825–826) он вернулся из Лунмэньсы в Юаньу. У семьи его было несколько цинов земли, на которой уже созрела, но еще не была убрана кукуруза. Как-то вечером он отправился в поле, но его конь вдруг застыл и отказывался двигаться вперед; монах ударил коня хлыстом, но конь не тронулся с места, а только смотрел куда-то на восток, словно заметив там что-то. Монах взглянул в ту же сторону и в нескольких сотнях шагов различил при свете луны существо, похожее на сгнившее дерево, которое, тем не менее, решительно шло прямо на него. Объятый ужасом, он повернул коня, но не успел он отъехать от дороги и нескольких десятков шагов, как, оглянувшись, увидел, что существо приближается — ростом в шесть-семь чи, источающее невообразимую вонь, хуже, чем из лавки, в которой продают соленую рыбу. Часто и тяжело дыша, оно двигалось в западном направлении; Фа-чан хлестнул коня и направился следом, держа дистанцию в несколько десятков шагов.

Так они проследовали около одной ли и оказались около дома крестьянина Вана, в который существо и прокралось. Фа-чан остановил коня и стал наблюдать. Вскоре он услышал, как в доме кто-то воскликнул: «На мельнице умирает корова, иди-ка и посмотри!» А спустя еще какое-то время раздался крик: «Во флигеле осел погружается под землю, и никто не спасет его!» Потом послышались испуганные всхлипывания, и, когда Фа-чан увидел, что кто-то выбегает из дома, он спросил, что все это значит. «У хозяина дома есть сын десяти лет, и вот он умирает», — ответил незнакомец. И не успели эти слова сорваться с его губ, как монах вновь услышал причитания и испуганные возгласы. Странные звуки продолжали доноситься из дома до полуночи, потом они стали тише, а к рассвету смолкли вовсе. Пребывая в удивлении и замешательстве, Фа-чан рассказал о случившемся соседям. Все вместе они приблизились к жилищу Вана, чтобы выяснить, что же произошло на самом деле — в доме царила мертвая тишина, не доносилось ни звука; они открыли дверь и обнаружили всех обитателей — их было более десяти — мертвыми. В доме не осталось даже ни одной живой собаки или курицы» («Сюань ши чжи»).

«В период правления под девизом Сюаньхэ (1119–1126) один офицер из Шэньси занял пост инспектора в одной из областей провинции Цзин-дун. Через год с лишним после получения должности в один из дней он увидел за перегородкой большого призрака с синим лицом, голова которого, несмотря на то, что обладатель ее сидел на полу, достигала перекрытий крыши. Будучи человеком военным, отважным, храбрым и бесстрашным, чиновник натянул лук и выпустил стрелу прямо призраку в живот. Но призрак, рассмеявшись, только сказал: "Ага, попал!" Когда же в него выпустили вторую стрелу, он воскликнул: "Что ж, неплохой выстрел!" И только когда двадцать стрел утыкали призрака так, что он стал походить на дикобраза, он рухнул и больше не шевелился.

В этот момент два маленьких демона попытались вынести из дома мать чиновника. Опасаясь поранить или убить ее, чиновник отбросил в сторону лук и стрелы и чтобы спасти ее, позвал на помощь своих сыновей, слуг и наложниц, однако никто из них не откликнулся. Тогда он заглянул в другие комнаты дома и увидел, что все обитатели мертвы, тела их лежат на полу в одной куче, и из каждого торчит стрела, которыми он стрелял в призрака. Из двадцати человек, молодых и старых, в живых остались только он и его мать. Как только ужас и горе его чуть улеглись, его подчиненные побежали к начальнику уезда, чтобы доложить о случившемся, и из управы прислали людей, чтобы узнать, что же произошло на самом деле. Все были настолько поражены и испуганы, купили гробы и положили в них тела убитых. Прошла ночь, и чиновник хотел уже было отправиться на похороны, но по какой-то надобности открыл боковую комнату и — увидел в ней всех членов своей семьи, целых и невредимых, только сидевших в сонном оцепенении. Он обо всем им рассказал, но они ничего не поняли из его рассказа. Тогда чиновник открыл гробы, но нашел в них лишь корзины с навозом, метлы, сосуды, ковшики и тому подобное. Вся семья быстро перебралась в другое место, и дом остался пустовать»[94]. Наглость и злобность демонов поистине беспредельны и заставляют их выходить за рамки самых элементарных приличий даже по отношению к невинным женщинам. «Сны о совокуплении с призраком» регулярно упоминаются в медицинских сочинениях в качестве симптомов женских болезней, из чего можно сделать вывод, что такие сны китайские женщины видели повсеместно и достаточно часто и что они, как и все прочие сны, связанные с призраками, принимались за реальные явления последних.
Авторы, с присущей китайцам возвышенностью рассуждающие о женских галлюцинациях, обычно приписывают их, как и большинство других видов помрачения рассудка, рассеиванию ци крови. Поскольку кровь отождествляется с шэнь, рассеивание ее приводит к тому, что шэнь утрачивает опору в теле, кишках и других жизненно важных внутренних органах, и частично либо полностью уходит из них, тем самым предоставляя хорошую возможность опасным для человека се укрепиться там вместо нее. В таком случае больная уходит в себя, замолкает либо же разговаривает сама с собой; припадки истерического смеха чередуются с рыданиями, а пульс у нее то замедляется, то, напротив, убыстряется. Все это есть симптомы действия суй, т. е. влияния демонов.

Еще один симптом подобного «истерического умопомрачения» — боязнь мужчин. Главные его жертвы — вдовы и монахини, а также старые девы, но справедливости ради скажем, что последних в китайском государстве — очень и очень немного. Во многих случаях заболевание приводит к так называемой «демонической беременности» — ужасное пугало всех суеверных женщин. Врач-гинеколог тринадцатого века писал: «Если внутренние органы у женщины находятся во взаимной гармонии, тогда ци крови изобильная и плотная, а ее душевные силы крепки и процветают, так что ни се ветра, ни злобные духи не могут повредить ей. Но если ци крови пуста и ущемлена, душевные силы будут страдать от мягкости и слабости, и тогда призраки самых разных видов оседлают ее. Если они проникнут в ее внутренние органы, будет казаться, что женщина беременна; такое состояние называется "демонической беременностью"»[95]. Впрочем, отнюдь не все авторы убеждены в «виновности» демонов, если речь идет о видимой беременности. Так, в весьма авторитетном трактате шестнадцатого столетия мы читаем: «Иногда задают вопросы, что же такое демониакальная беременность. На это скажем следующее: "То, о чем размышляешь днем, видишь по ночам, поэтому можно считать правилом, что, если мужчины и женщины имеют непристойные намерения, ленивы и ничем не заняты, пламя в их печени и почках может вспыхнуть в любой момент, и тогда, если они боязливы, им часто снятся сны, в которых они совокупляются с призраками". Таким образом, так называемая "демониакальная беременность" — это не настоящая беременность, и здесь не может быть никакой речи о беременности в результате "оплодотворения демоном". Старинная мудрость гласит: там, где похотливые мысли беспредельны, желания (детей) не осуществляются. Белая жидкость похоти и отвратительная белая жидкость попадают в матку, свертываются там и порождают "демониакальную беременость"; это кровь самой женщины и семя свертываются и образуют ком, который поднимается к ее груди и животу, а когда он заполняет их, создается впечатление, что женщина беременна».

Но если беременность ненастоящая, что тогда надлежит думать обо всем этом? Хуа Бо-жэнь в своем труде «О действенности лекарств» говорит следующее: «В храме Жэньсяомяо, Гуманности и Сыновней Почтительности, единственная дочь гадателя по имени Ян Тянь-чэн как-то, гуляя в сумерках по боковой галерее, заметила призрака в желтых одеждах. Она почувствовала пробуждение чувств, и в ту же ночь ей приснилось, как она совокупляется с этим призраком. Живот у нее вздулся, и все признаки говорили о том, что она забеременела, когда Бо-жэня попросили осмотреть ее. Он обследовал ее и сказал: "Имеет место случай демонической беременности". И, когда мать девушки подробно рассказала ему о причинах случившегося, он вылечил ее кровопусканием и лекарствами, вызывающими преждевременные роды — из нее вышло более двух шэн головастиков и рыбьих глаз. Действительно ли она не совокуплялась с этим призраком? Совокупление могло иметь место, но нет никаких причин утверждать, что оно действительно было, ибо как может чучело, сделанное из дерева и глины, вступить в связь с человеческим существом и как оно может обладать семенем, способным оплодотворить человека? О, несомненно, здесь не женщина соблазнила призрака, но призрак одурачил женщину. Я полагаю, что эта девушка, уже достаточно взрослая, но не имеющая супруга — одна из тех, о ком мы можем сказать: Там, где непристойные мысли беспредельны, желание (детей) остается неосуществленным. Ученые, исполненные правильных принципов, остерегайтесь верить в подобные ошибочные и еретические истории!» [96] Таким образом, Юй Бо, автор приведенных выше строк, возводит причины так называемой «демонической беременности» к менструальным нарушениям. Под его мнением могут подписаться и многие другие китайские лекари, ибо среди длинных списков разнообразных рецептов против зла, приводимых ими, мы регулярно встречаем загадочное «лекарство, обезглавливающее демона» — яркое свидетельство того, что искусство врачевания в Китае еще далеко не излечилось от старого и весьма распространенного убеждения, что призраки в состоянии вызвать «демоническую беременность», и что в изгнании или отпугивании их от несчастных женщин, несомненно, положительную роль могут сыграть те или иные лекарства.
Таковы взгляды китайских лекарей и врачей. Если же говорить о простом народе, то вполне естественно, что он разве что еще более истово верит в возможность тайных отношений между призраком и человеком. Мы уже говорили в соответствующих главах о том, как подобные грехи совершают демоны-растения и демоны-животные; мы видели также, что женщины, имевшие связь с животными-призраками, рожали на свет детей. Схожих историй в самых разных книгах великое множество. «Тань Шэну, жившему при династии Хань, было сорок лет, жены у него не было, и он отличался тем, что часто выходил из себя. Как-то он засиделся за чтением "Ши цзина" далеко за полночь, когда перед ним вдруг предстала девушка лет пятнадцати-шестнадцати, с чертами лица настолько прекрасными и одетая в такое восхитительное платье, что никто в Поднебесной не смог бы сравниться с нею, и заговорила с ним так, словно они были мужем и женой. "Я не такая, как другие, — сказала она, — в течение трех лет ни один лучик света не должен упасть на меня". Они стали мужем и женой, и она родила ему ребенка. Когда минуло два года, у мужа не осталось более сил сдерживать свое любопытство. Спустилась ночь, и, подождав, пока жена заснет, муж подошел к ней со светильником в руках — выше талии была плоть, как у всех людей, а внизу виднелись только иссохшие кости. В этот момент женщина проснулась. "Вы не уважаете меня, — сказала она. — Я пришла в этот мир, почему же вы вместо того, чтобы еще на год удержать свое любопытство, посветили на меня?" Шэн начал извиняться, из глаз его лились слезы, а женщина продолжала: "Мы прожили вместе так долго и строго соблюдали свой долг; теперь же мы должны расстаться навсегда. Меня тревожат мысли о ребенке; если вы вдруг обеднеете, ему не выжить; идемте со мной, у меня что-то есть для вас". И муж пошел следом за ней в изысканный зал, убранство и утварь которого были ослепительны. Там она вручила ему платье, унизанное жемчужинами, и сказала: "Это поможет тебе", после чего, оторвав кусок ткани от его одежды, оставила его одного и пропала.

Потом Шэн отнес платье на базар, где кто-то из членов семьи принца Цюй-яна купил его за десять миллионов монет. Принц узнал платье. "Это одежда моей дочери, — сказал он. — Как оно может продаваться на базаре? Несомненно, тот, кто продавал его, выкопал из земли ее тело". Принц арестовал Шэна и подверг его пытке, Шэн рассказал ему все, как было, но принц не поверил ему. Принц приказал вскрыть могилу дочери, но нашел ее в полном порядке. Из- под крышки гроба торчал кусок ткани; он подозвал к себе мальчика, и увидел, что тот очень похож на его дочь. И тогда принц поверил. Он призвал Тань Шэна, вернул ему платье, признал своим зятем, а сына его наградил титулом Стража Дверей и Ворот» («Coy шэнь цзи», гл. 16).

Нельзя не подивиться тому обстоятельству, что в китайских текстах мы не находим ничего, что бы указывало на факт совокупления матери с каким-нибудь призраком как на причину появления на свет чудовища-монстра. Тем не менее, чудовищ довольно часто именуют призраками, примеры тому мы видели. В «Цзы бу юй» сообщается: «Жена Чжэн Жо-ши, сюцая из Шаосина, происходившая из семьи Вэй, родила ему якшу, все тело которого было синего цвета, а широкий рот раскрывался вверх. Глаза у него были круглыми, нос — острым, а волосы — красными; кроме того, у него были шпоры, как у петуха, и копыта, как у лошади. Не успел он выползти из чрева, как тут же укусил за палец повивальную бабку. Сюцай так испугался, что схватил нож, чтобы убить чудовище; но якша, прежде чем испустить дух, какое-то время размахивал руками, словно защищаясь. Кровь у него была голубой. Мать его умерла от ужаса» («Цзы бу юй», цз. 23).

Призраки приходят к людям не только для того, чтобы удовлетворить свою похоть, но и чтобы насытиться пищей. Поистине, никакие духи, включая духов умерших, не могут обойтись без еды и питья, без одежды или даже денег, вот почему они, постоянно голодные и испытывающие жажду, а то и находясь на грани «истощения», все время блуждают в надежде отыскать яств и вина. Духи и призраки украдкой поедают пищу, которую потребляют люди, причем последние зачастую не замечают этого, ведь потусторонние существа довольствуются невидимой, «эфирной» составляющей еды. Тем не менее, в Китае существует расхожее мнение, что они не притрагиваются к пище, если та не «поднесена» им специально в качестве жертвоприношения.
Делать такие жертвоприношения — в интересах спокойствия и безопасности самого человека. Человек прекрасно понимает, что не стоит делать этого слишком часто, ибо в таком случае от призраков спасенья не будет; однако насколько ни был бы человек щедр, сколько бы ни оставлял он для духов яств и сладостей, всегда найдутся такие, которые будут выискивать возможность навредить ему с одной только целью — чтобы выпросить у него еще. Нет надобности говорить, что такие призраки — настоящее дьявольское отродье среди себе подобных, нарушители главного и основного закона, что духам не позволено вредить человеку, если Небо не вынесло свое подтверждение и согласие на это. Поэтому, если духи в своей жадности и неистовстве зайдут слишком далеко, они рискуют тем, что человек, доведенный до гнева и отчаяния их проделками, может отправиться жаловаться в храм божества Стен и Рвов, которому Небо поручило нести ответственность за поведение потусторонних существ в той или иной области, и тогда божество поймает их, призовет к суду, будет сечь кнутом, пытать и мучить и может даже казнить. О таком божественном правосудии говорят многие истории и легенды, а призраки, вымогающие жертвы, в свою очередь сами становятся героями самых разных сюжетов. Следующая история взята из книги пятого века.

«Призрак только что умершего человека, тощий и слабый, увидел как-то призрака друга того самого человека, умершего лет за двадцать до него, который был толстый и сильный. После того как они обменялись приветствиями, толстый призрак спросил: "Что это с тобой случилось?" — "Я так голоден, что уже больше нет сил терпеть, — ответил второй. — Если ты знаешь, как помочь мне, твой долг сказать об этом". — "Это очень просто: преследуй людей, они будут бояться тебя и давать тебе еду" — ответил толстый призрак. Голодный призрак направился в один из домов. Там жила белая собака; он схватил ее и пронес по воздуху; все члены семьи страшно перепугались и в один голос заявили, что никогда прежде не видели такого чуда. Гадатель провозгласил: "Призрак-гость просит пищи; убейте собаку, поднесите ее в жертву призраку во дворе дома вместе с фруктами, вином и рисом, и тогда больше ничего не случится". Семья последовала совету гадателя, и призрак получил в качестве жертвы много еды. С тех пор он регулярно приходил к людям точно так, как его учил другой призрак» («Ю мин лу»).

А вот несколько более близких к нам по времени преданий. «Инь Юэ-хэн жил в Ханчжоу за северо-восточными воротами; как-то он возвращался домой с берега Песочной реки, за пазухой у него лежало пол-цзиня каштанов. Путь его пролегал мимо озера Чаши Подаяния, через малонаселенную, пустынную местность, пересеченную холмами, с множеством открытых могил. Вдруг он почувствовал, что ноша, которую он нес, полегчала, а узел ослаб; он ощупал мешочек и обнаружил, что каштаны исчезли. Он пошел обратно и нашел их на одной из могил на кладбище, заброшенном, со вскрытыми усыпальницами. Он собрал каштаны, вновь засунул за пазуху и поспешил домой.

Не успел он съесть их, как тут же заболел и с глубоким вздохом сказал: "Мы так долго не ели каштанов и хотели попробовать твои, чтобы насытиться, но ты снова унес их; отчего же ты такой жадный? Вот почему мы сейчас в твоем доме, и мы не уйдем из него, пока не наедимся досыта". Вся семья перепугалась и поспешила выставить еду, дабы смыть вину хозяина.

Среди жителей Ханчжоу есть обычай: когда бы они ни сталкивались с призраками, один человек идет впереди них и выводит их за ворота, а второй идет позади и запирает ворота. Семья тоже последовала этому правилу, но они поспешили затворить ворота, и тут Инь Юэ-хэн громко вскричал: "Когда у вас в доме гости, следует относиться к ним с глубоким почтением; вы же захлопнули ворота еще до того, как мы успели выйти, и защемили мне ногу. Я не в силах терпеть боль, так что, если вы не приготовите еще хорошей еды и не пригласите меня отведать ее, я никогда не покину ваш дом". И семье ничего не оставалось делать, как вновь заклинать духов молитвами и жертвоприношениями, после чего Иню немного полегчало. Потом ему то становилось лучше, то болезнь опять возвращалась, но он так и не избавился от них, и, в конце концов, умер» («Цзы бу юй», гл. 6).

«Воришка из рода Ци проделывал свои делишки с большим искусством и в конце концов стал красть так часто, что перепугался, что все начнут преследовать его, и тогда он поселился в полуразвалившейся хижине неподалеку от кладбища. Во сне ему явились призраки. "Если ты должным образом попотчуешь нас, — сказали они, — мы сделаем тебя богатым", и Ци пообещал во сне, что именно так и поступит. Но, проснувшись, решил, что исполнять такое обещание было бы слишком большой глупостью, и так ничего и не выполнил.

Потом ему во сне опять привиделись призраки. "В течение трех дней, — заявили они, — ты должен поднести нам жертвы, в противном случае мы при свете дня будем отнимать у тебя все то, что ты крадешь ночью". Ци решил покориться, но, проснувшись, опять не совершил жертвоприношения. Через три дня он тяжело заболел. Он попросил жену присмотреть за вещами на тот случай, если призраки решат исполнить то, чем они грозили ему во сне, и — о чудо! — когда солнце достигло зенита, ворованные вещи внезапно сдвинулись со своих мест, словно подталкиваемые какой-то волшебной рукой. Ци хотел было подняться с постели и поймать их, но руки и ноги его словно кто-то сковал, и только тогда, когда все вещи исчезли, оковы пали и болезнь прошла. Тут в голове у него прояснилось, и он сказал с улыбкой: "Я воскурял ладан печали, чтобы дурачить других, а теперь меня самого одурачили духи; вот каковы призраки дневного света, о которых говорят люди". С тех пор он изменил свои привычки и стал честным человеком» («Цзы бу юй», гл. 23).
Интересный способ, которым призрак смог заполучить поклонение и жертвенные яства, описывается в следующей истории. «Офицер императорской стражи, любивший скачки и стрельбу из лука, преследуя как-то у восточных ворот зайца, столкнулся со стариком, который наклонился над колодцем, чтобы набрать воды; всадник не смог остановить летевшую во весь опор лошадь, и старик упал прямо в колодец. Офицер сильно перепугался, повернул лошадь и поспешил домой. Той же ночью он увидел, как старик открывает двери и входит в его дом. "Ты не убивал меня намеренно, — гневно сказал старик. — Но если бы, увидев, как я упал в колодец, ты позвал на помощь людей, жизнь моя, быть может, была бы спасена. Почему же ты решил повернуть лошадь и поспешить домой?" Офицеру было нечего сказать, и тогда старик принялся бить его фарфор, ломать двери и вообще крушить все подряд. Вся семья стояла на коленях и молила его, подносила жертвы и совершала молитвы, но призрак сказал: "Все это бесполезно; если вы хотите успокоить меня, вырежьте из дерева поминальную табличку, напишите на ней мое имя и фамилию и подносите мне каждый день в качестве жертвы свиные ножки; обращайтесь ко мне так, словно я — ваш предок, и тогда я прощу вас". Они сделали все так, как сказал призрак, и он перестал досаждать им.

С тех пор офицер, когда бы путь его ни пролегал через восточные ворота, всегда ехал кружной дорогой, дабы не оказаться опять перед тем самым колодцем. Однажды, проезжая эти ворота в кортеже императора, он хотел было, как и прежде, устраниться от прямого пути, но его командир сказал: "Если император спросит, где ты, что нам отвечать? И вообще, разве можно бояться призраков при свете дня и голубом небе, в присутствии тысячи колесниц и десяти тысяч всадников?" Так что офицеру волей-неволей пришлось проехать мимо колодца. Он увидел, как рядом с колодцем в той же самой позе стоит тот же старик; он бросился вперед, схватил его за платье и гневно сказал: "Ага, сегодня я поймал тебя здесь: несколько лет назад ты налетел на меня на всем скаку, а после не помог; и как ты со всем этим живешь?" Старик оскорблял всадника и бил его, а офицер, перепуганный, простонал убитым голосом: "Как я могу искупить свою вину? Все это время ты принимал жертвы в моем доме и самолично обещал простить меня; почему же ты теперь обращаешься ко мне с такими словами?" Но речь его лишь усилила гнев и ярость старика. "Я не мертвец, — сказал он, — чего мне твои жертвы? Когда твоя лошадь столкнула меня в колодец, один прохожий, заслышав мои крики, вытащил меня; как же ты можешь принимать меня за духа?" Уже совсем потерявшись от страха, офицер привел старика в свой дом, и тут они увидели, что на поминальной табличке было вырезано имя отнюдь не этого старика. Старик засучил рукава, а затем, изрекши ругательство, со всего размаха бросил табличку на пол, а потом расколотил и жертвенную утварь, и пока вся семья стояла в недоумении, не зная, что и думать обо всем этом, в воздухе раздавался громкий смех, который постепенно растворился» («Цзы бу юй», гл. 2).

«Су Дань-лао из Ханчжоу слыл человеком речистым и бойким на язык, он насмехался над всеми подряд, и люди ненавидели его. В первый день Нового года они нарисовали на листе бумаги изображение духа чумы и прикрепили рисунок на воротах его дома. Дань-лао, открыв на рассвете ворота, увидел рисунок и, громко рассмеявшись, взял его в дом. Он почтительно пригласил его сесть, выпил в компании с ним вина, а потом торжественно сжег. В тот год вспыхнула эпидемия чумы. Все заболевшие соседи наперебой приносили жертвы духу чумы, а некоторые больные в бреду говорили голосом демона: "В первый день Нового года Су Дань-лао совершил поклонение мне, но, к своему стыду, я до сих пор не нашел возможности отблагодарить его; те из вас, кто желает отвратить меня, должны пригласить Су ко мне, и тогда я уйду". Теперь те, кто совершал жертвоприношения духу чумы, соперничали друг с другом за право пригласить Су, который каждый день ел и пил столько, сколько только мог. Никто из членов его семьи — а в ней было более десяти человек, и молодых, и старых — не заболел чумой» («Цзы бу юй», гл. 2). Таким образом, призраки выпрашивают еду не только для себя, но и для своих друзей среди людей.
Трюки и уловки, к которым прибегают призраки, чтобы раздобыть еду, отличаются и по характеру, и по степени хитрости и изобретательности. При этом, как свидетельствует ряд историй, нередко призраки устами заболевших вещают, какую именно еду они хотят получить, какое количество и какого типа бумажные деньги они желают иметь, а также в каком конкретном месте должны быть преподнесены дары. Если семья выполняет все их требования, то больной либо выздоравливает, либо же его уста изрекают новые приказания, а его бессвязные речи, непонятные для простого уха, истолковывают «специалисты», которые могут быть как мужского, так и женского пола. Нередко призрак заявляет, что он — душа умершего, останки которого покоятся в какой-нибудь заброшенной могиле по соседству, куда семья в последующем и опускает жертвы. Справедливости ради отметим, что далеко не всегда призраки остаются неблагодарными; нередко они так или иначе вознаграждают людей за поднесенные им еду и вино. Более того, описываются даже случаи, когда призраки из чистой признательности благодарят беременных женщин, даруя им сыновей. Делают они это, помещая в чрево женщин души, купленные на те самые бумажные деньги, которые женщины сжигали для духов.

В наше исследование о мире китайских духов мы могли бы ввести отдельную главу о злобных демонах мертвецов. Однако в разных главах мы уже так или иначе говорили о них, как-то: о призраках утопленников, о призраках жертв тигров, о призраках самоубийц, об оживших мертвецах и вампирах, о призраках, появляющихся после смерти, о призраках-мстителях, воздающих должное за зло, причиненное при жизни или уже после; наконец, о демонах засухи. Поскольку мертвецы составляют весьма значительную часть огромного полчища потусторонних существ, вполне естественно, что чаще всего призраки являются возле могил и на кладбищах, а потому эти места представляют для человека большую опасность, особенно после захода солнца. Вот рассказ о том, какие ужасные вещи могут произойти здесь с человеком.

«В уезде Яньши, что в Хэнани, жена крестьянина Чжан Юаня, госпожа Сы, возвращалась от своей матери в дом мужа. Брат мужа вышел на дорогу встретить ее. Путь их пролегал мимо старой могилы, подле которой раскинуло свои ветви большое дерево. Женщина решила справить нужду, велела брату мужа придержать осла, повесила на дерево свою красную льняную юбку, но, когда она вернулась, оказалось, что юбка исчезла. Вернувшись домой, она провела ночь вместе с мужем. Наступило утро, но они не вставали; домашние постучали в дверь и вошли в комнату — хотя окна были, как обычно, заперты, у лежавших на кровати мужа и жены не было голов.

О случившемся доложили властям, но те не смогли разрешить дело. Арестовали и допросили брата мужа, и, когда он рассказал о том, как накануне пропала юбка, чиновник решил отправиться к могиле. Позади могилы обнаружили пещеру, к которой вела протоптанная дорожка, что говорило о том, что в нее кто-то постоянно входит и выходит. Когда чиновник все внимательно осмотрел, он нашел около пещеры красную льняную юбку, точь-в-точь как та, что была у несчастной женщины. Могилу раскопали и нашли в ней две головы; гроба в могиле не было, да и вся она была очень узкая, а длиной не более чем с человеческую руку. Чиновник так и не смог вынести вердикт» («Цзы бу юй», гл. 2).