ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О шаманских верованиях
1. Наш хоринский народ сначала исповедывал веру будды Шакиямуни, и у него ламы имелись. Однако в те времена, когда мы жили и расселялись по Ольхону, Кударе и северному берегу Байкала, мы совершали перекочевки вместе с бурятами близлежащих нынешних ведомств Кудинской, Идинской, Верхоленской и Аларской степных дум. 66 Вследствие того, что те буряты исповедывали издревле шаманскую веру /92/, в подражание им некоторые тоже стали исповедывать шаманскую веру, мужчины становились шаманами, а женщины – шаманками. Кроме того, в наши позднейшие времена прибывали вслед из Монголии шаманы и шаманки и присоединялись к ним. Вследствие этого в те времена полностью распространилась шаманская вера. 67
2. Что касается самых главных и могучих из их среды шаманов и шаманок, то в высшие правительственные учреждения делались о них представления с приложением их именных списков. Тогда они утверждались печатными указами в том положении своем как “дурисха" 68 и они обучали ниже стоявших малых и молодых шаманов и шаманок и производили испытания, и те молодые были, действительно, отданы в их ведение. Что же касается краткого выяснения того, в кого они веруют, и обычаев и обрядов шаманения, то оно таково.
3. У людей шаманской веры книг для чтения с самого начала, вообще, не было найдено, и они руководствуются исключительно [59] разными наизусть заученными, передаваемыми от одного к другому устными поучениями. 69
4. Что касается предметов почитания, которым они молятся, то, когда они говорят о верхних тэнгриях, они имеют в виду 55 западных и 44 восточных, а всего 99 тэнгриев. 70 Из пятидесяти пяти западной стороны 50 являются такими, которым возносят молитвы, а 5 – такими, которым приносят жертвы. Эти пять суть следующие: во-первых, Хигхан Улан тэнгри на рыжем коне со звездочкой на лбу, имеющий свое местопребывание на северо-западе, гений, охраняющий души всех живых существ; 71 во-вторых, Цахилган Цаган тэнгри на белоглазом коне, имеющий свое местопребывание на юго-западе /93/, 72 его спутники – 77 шахаров, 99 хухуров и 13 анмар нэрье тэнгриев; 73 в-третьих, хранитель всех живых существ, на вершине находящийся Одон Заян тэнгри; 74 в-четвертых, Хухэ Манхан тэнгри, податель счастья людского и скотского; 75 в-пятых, Заякчи тэнгри. 76
Из восточных сорока четырех сорок являются такими, которым молятся, а четверо – такими, которым приносят жертвы. Это – следующие: 1) Гужир Гунгур тэнгри, податель счастья в пище; 2) Бомо Махачи тэнгри, охраняющий от чумы, от разных опухолей и поветрий; 3) Ата Улан тэнгри, податель счастья в конях; 4) Годоли Цаган тэнгри, податель счастья в рогатом скоте. 77
5. Хранители, делающие мужчин шаманами, а женщин шаманками, суть: во-первых: Волингут, имеющий свое местопребывание на острове Внешнего моря, на востоке; во-вторых, сын Хан Хюра тэнгрия, имеющий солового коня с плешиной, Манжилай нойон тэнгри; в-третьих, Хара Маха тэнгри, делающий людей искусными в кузнечном деле, и его спутник Тумурчи Дархан нойон, 99 кузнецов, 77 поддувальщиков и различные хозяева кузницы, клещей, молота и наковальни. 78
6. На земле имеются тэнгрии, называемые Гарбал, держащие двери двух сторон. 79 Из них охраняющие тройную западную дверь суть: во-первых, охраняющий дверь этого края сын Цахир тэнгрия, имеющий один только глаз на своей макушке, с одним только зубом в челюсти, имеющий внизу только одну ногу – Сотхон нойон тэнгри; 80 во-вторых, охраняющий среднюю дверь хозяин красножелтого холма, сын Хуандая – Хуа Цолбон нойон тэнгри; 81 в-третьих /94/, охраняющий дверь того края – Ухарьма нойон тэнгри. Охраняющим единственную дверь восточной стороны является хозяин синего холма – Хухукцуй нойон тэнгри. 82
7. Еще имеются многочисленные хозяева земли и так называемые бурхан-гарбалы, оберегающие людей от всякого рода оспы или от черной и красной сыпи и от различных горячек и поветрий. Среди них, во-первых, вечный Белый старец с белой серебряной головой, едущий на белом льве, имеющий местожительство на белой снежной горе, на юго-западе, 83 во-вторых, три сыпные девушки-богдо, Тарячи нойон и Талхачи хатун, имеющие свое местопребывание у низовья Чиндантского ключа, на юго-востоке. 84
8. Еще говорят о тринадцати северных нойонах и о сорока четырех нойонах южной Монголии. Что касается тринадцати северных нойонов, то считаются они сыновьями тэнгриев, имеющими местопребывание в горах острова Ольхона на Байкале, у рек и ручьев и в горах по северному и южному берегам этого моря. Называем их: во-первых, что касается возглавляющего их, то таковым является сын Хана Хурмуста тэнгрия – Хан Гхото нойон; во-вторых, жена того Гхото Нойона – Хан Зулмуту нойон, являющаяся гением-хранителем женщин; в-третьих, охраняющий их город хозяин Хаша 85 – Хан Бо нойон; в-четвертых, [60] обучающий людей шаманскому искусству хан Бо нойон с крепким и желтым луком; в-пятых, Хан Шубу нойон, ходящий в виде беркута; в-шестых, пребывающий в печеночно-черных скалах на севере Ольхона /95/, стоящий на страже ужасов смерти бычьеголовый сын лисицы Ажирай нойон; в-седьмых, Хуа Цолбон нойон, размахивающий огненно-красным мечом, стоящий на страже и не допускающий соединения подданных ханов этого мира и Эрлик Номун хана; 86 в-восьмых, пребывающий на горе Бархан Ундур 87 хозяин Баргузина – Хажир Цаган нойон; в-девятых, хозяин таманского амитая 88 – Агуй Бумал нойон; в-десятых, хозяин Нижней Ангары – Ама Цаган нойон; в-одиннадцатых, хозяин Иркута – Хан Заргачи нойон; в-двенадцатых, хозяин Узкой Лены – Эрдэмту Цаган нойон; в-тринадцатых, пребывающий на горе Мундарга Ундур, 89 в истоках Байкала, Буха нойон. Их жен и спутников, говорят, очень много. Имен южных сорока четырех нойонов я не знаю.
9. Кроме них, говорят, существуют на горе Мундарга небесные девы, 33 бумала, во главе с обширной и великой Бумал Эхэ (По рукописи B – Эрхэ.) Борокчин, Считая, кроме того, что души давно умерших шаманов и шаманок на такой-то горе, реке, ручье, озере, в лесу и так далее стали их хозяевами, онгонами и чертями и что они приносят людям пользу, а также вредят им, они шаманят и делают призывания бесчисленному множеству их, которых и не счесть. Здесь было выяснено небольшое количество /96/.
10. Человек, желающий стать шаманом, вначале говорит своим великим шаманам и просит сделать его шаманом. Если они соглашаются, он возвращается к себе домой, и с целью устройства первого шанара 90 он приносит трижды девять – двадцать семь берез, все на подбор, длиною с две сажени, со всеми ветвями, листьями и сучьями, и обращает их на юг, на расстоянии в десять с лишним саженей на юг, от юрты и водружает их в ряд по девяти. На южной и задней сторонах их, прямо в середине, водружает он толстую березу, тоже со всеми ветвями, листьями и сучьями. Северную из них называют “матерью-деревом". 91 На вершине его делают птичье гнездо из шелковых и хлопчатобумажных лоскутьев, внутрь его кладут 9 яиц, сделанных из ваты или овечьей шерсти, и еще наклеивают на кружок шерсти белую парчу, делают изображение луны и привязывают. Под ним, на расстоянии в 2 аршина над землею, делают на всех четырех сторонах его клинья из березы, величиною в 2 вершка. Это называется “крестовиной". Большое дерево на южной стороне называется “отцом-деревом". 92 На вершине его наклеивается на бересту красная парча, которую называют “солнцем". На первые три из выше водруженных трижды девяти деревьев привязывают цельные шкурки беляка, на следующие три – кожу с головы оленя, на следующие три – цельные шкурки колонка /97/, на следующие три – цельные шкурки горностая и, сделав из березового дерева небольшие грабли и окрасив их натертой охрой в красный цвет, привязывают их на следующие три. Это называется “бардык". 93 К следующим трем деревьям привязывают и вешают на пряженной овечьей нитке 7 маленьких кусков бересты, сложенных пополам. В промежутки зажимают масло и сливочную пенку и называют это “дактай". 94 К следующим трем деревьям привязывают цветной миткаль, нарезанный полосами. Все это называется “мать-белый шанар". 95
11. На правой стороне водружают девять деревьев на подбор таким же образом, как в первом случае. К первому из них привязывают [61] цельную шкурку беляка, к следующему – цельную шкурку белки, к третьему – лоскутья шкурки соболя, к четвертому – выдры, к пятому – рыси, к остальным четырем привязывают лоскутья разноцветного шелка и парчи и называют это “бурхан гарбал шанар".
12. На левую от “матери-белого шанара" (По рукописи А – от “отца-белого шанара".) сторону ставят вырытые с корнями трижды девять деревьев. Их водружают, обращая их на восток и скрутив их ветви и листья против солнца. К первому из них привязывают шкурку хорька-черногрудки, к следующему – лоскутья медвежьей шкуры, а к следующим – лоскутья нарезанной полосами черной и синей бумажной ткани. (По рукописи А – привязав полосы черной бумажной ткани.) Называют это “шанаром хамниганского 96 гарбала" /98/.
13. На северной стороне “матери белого шанара" и “шанара бурхана гарбала" водружают четырехугольником, прямо посредине, четыре березы. Посреди их вбивают четыре длинных кола, величиною в два аршина, и на них делают из досок стол, привязывают к четырем деревьям шкурки беляка, белки, колонка и горностая и называют это “помостом омовения амитая". 97
14. Вслед за ними водружают тоже четырехугольником четыре березы, привязывают к ним тоже шкурки беляка и белки и так далее и у основания их накрывают два круглых бревна доской и называют это “помостом омовения нового шамана".
15. Втыкают с северной стороны от матери-дерева к юрте семь берез, втыкают по четырем сторонам юрты четыре дерева, у их оснований кладут дерн и на нем приготовляют сожжение вереска 98 и богородской травы. Это называют “шата" или “гэшхур". 99
16. У основания каждого из тех трех рядов деревьев шанара устраивают точно так же помост из дерева для сожжения вереска и богородской травы.
17. Что касается вещей, заготовляемых дома, то приготовляют одно ширэ, 100 подобное высокому столу. На него ставят девять лампад – цугуцэ 101 с фитилями, делают девять деревянных чашек, величиною с маленькие цугуцэ, и называют это “хундага" /99/. 102 Их расставляют попеременно с лампадами и в них наливают доверху водку, молоко, черный и забеленный чай. Позади этого ставят квадратные березовые блюда бурятского изделия, полные айрула, масла и урмы. 103 Вблизи этого стола вешают на унян 104 юрты один отрез дабы 105 или плиса, сукна или бумажной ткани, смотря по возможностям, хотя бы плат или хадак, 106 и называют это “хабшулга". 107
18. В дымовой круг юрты вставляют одно толстое дерево. Нижний конец его ставят в головах у огня, 108 и это дерево украшают, вешая на него разноцветные лоскутья шелка и бумажной ткани. Это называют “тусургэ".
19. Когда делают такие приготовления и приводят великого шамана, то орудиями, служащими ему для исполнения шаманского обряда, являются следующие: одна железная шапка с двумя железными рогами с многочисленными разветвлениями на макушке, позади с железной цепью, состоящей из девяти звеньев, с куском железа вроде копья на кончике ее, которое называется “нугурсун". 109 Скрученные железки с вершок, по три на одном железном кольце, по обеим сторонам той железной шапки, против висков, которые называются “холбого". 110 Шьют пестрые изображения змей из лоскутьев шкур разных зверей и домашних животных, пестрого шелка, бумажной ткани и сукна. [62]
Вместе с ними привязывают по обоим бокам и к задней стороне той шапки шкурки хорька-черногрудки, белки, колонка и горностая и полосы цветного миткаля и бумажной ткани. Это все называется “майхабчи". 111
20. К куску бумажной ткани, шириною в полторы четверти, пришивают разные изображения змей и звериные шкурки и нашивают это вокруг воротника шубы. Это называют “наплечниками" или “крыльями".
21. Звериная безволосая дубленая кожа, с петлею для надевания на шею, длиною с полы шубы и шириною в три четверти в самую пору туловища. На ней пришиты 25 из медного сплава отлитых колец, к которым пришиты к каждому по три холбого с железными колечками. Под подолом этого – многочисленные, сколько найдется, маленькие колокольчики и бубенчики. Это называют “элигэбчи". 112
22. Делают до колен дубленую антилоповую шубу без волос, окрашенную в красный цвет, которую надевают на себя. Ее подол изрезают с вершок на кусочки. Это называется “хэбэнэк". 113
23. Две палки, вроде посоха, в два аршина, на верхушке которых имеются изображения конской головы. К загривкам каждой из них пришивают по три холбого на одном колечке и это называют “конской гривой". К каждой из них приделывают еще такое же и это называют “хвостом". К передней стороне тех палок тоже приделывают сделанные из железа холбого на колечках, стремена на колечках, копье и меч, топор, молот, лодку, весло, шест и прочее. Ниже каждого сего приделывают тоже по три холбого на колечке. Сию четверку называют “ногами". Обе эти палки называют “сорби" /101/. 114
24. Кнут сплетен в восемь рядов из налимьей кожи. Он имеет одно тамарисковое кнутовище. Привязывают один железный холбого на железном колечке и к нему молоток, саблю, копье, колотушку и прочее, а к ним – лоскутья цветной бязи и шелка и называют это “кнутом амитая". Его держат вместе с тростями и носят в единственном числе во время шаманения, шаманения в юрте.
25. Один край куска дерева, выгнутого не кругом, но овалом, величина коего с бубен, кроют бычачьей кожей. К вершине того куска дерева и по обоим бокам приделывают три колечка с холбого. К ним привязывают изображения змей, звериные шкурки и лоскутья разной ткани. Палка, величиной в 2 четверти, имеющая на конце изображение черепахи, служит для того, чтобы колотить по этому. Ее называют “тойбор". 115 Эти оба предмета вместе называются “хэсэ". 116 Таких приносят три.
26. Приделывают к русскому дужному колокольчику ремень для того, чтобы надевать его себе на шею. К нему точно так же привязывают изображение змей, шелковый платок, хадак и лоскутья бумажной ткани и шелка. Из меди отливают так называемое “толи", 117 у которого на задней стороне делаются выпуклые изображения 12 лет и одного дракона. 118 Делают точно так же кожаный ремешок для того, чтобы это надевать на себя, и привязывают еще нечто вроде колокольчика, надеваемого на шею, и приносят также и это. Все эти принадлежности называют в совокупности “амитаем". 119 Это все приносят и вносят в юрту и тотчас же кропят на это чаем и водкой и привязывают к уняну юрты, пониже жертвенного ширэ, а приглашенному шаману оказывают великое уважение /102/.
27. На время шаманения шаманов на том шанаре 120 к ним приставляют, по мере возможности, от трех до девяти расторопных людей для того, чтобы они находились там неотлучно и беспрекословно оказывали всякие услуги. Их называют “исунгут". 121 [63]
28. Приводят двух престарелых людей – старика и старуху. Их называют “отцом" и “матерью" и оставляют до конца того шаманского обряда шанара.
29. Близ того шанара роют одну большую яму для огня и в ней заготовляют топливо для разжигания огня. В одном большом чугунном котле кипятят можжевельник, богородскую траву, пихту и древесную кору, а в том огне накаляют докрасна 12 черных и белых камней, величиною с кулак.
30. При самом наступлении дня начала 122 привязывают к кистям шапок великого шамана и человека, который должен шаманить, а также других явившихся шаманов и шаманок, исунгутов и людей, выступающих в роли отца и матери, лоскутья нарезанного на полосы миткаля четырех цветов и хадаки и зажигают лампады. Великий шаман надевает себе на шею толи и берет свои трости и кнут. Великий исунгут надевает свой амитай, а остальные, малые, берут свои хэсэ, и все стоят /103/. Делают призывания тех прежде упомянутых ук гарбал тэнгриев и много шаманят. Относительно этого говорят, что наступило “положение лампад великого шанара".
31. Около того времени перестают шаманить и кропят вверх, сквозь дымовой круг юрты, молоком, чаем, водкой и т. д., усаживаются и, попив чаю, выходят наружу. Тотчас же расстилают по задней стороне шанара длинную подстилку. На ней усаживаются в ряд люди, выступающие в качестве отца и матери, прибывшие шаманы и шаманки, исунгуты, а также многочисленный посторонний народ. Там приготовляют и расставляют, в зависимости от состоятельности того человека, чай, водку и т. п., а затем великий шаман и человек, который должен шаманить, и другие шаманы и шаманки вместе с исунгутами возвращаются, обращаются лицом к шанару и делают возлияние молоком, чаем, водкой и т. д., и много шаманят. Как только они кончают, они наливают в чистую посудину воды, вскипяченной на земляном очаге, приносят три белых камня, кладут их на “помост омовения амитая" и кропят водой на амитай и шаманят. Тотчас же приносят оставшиеся в огне девять камней вместе с котлом с водою и ставят на “помост обычного омовения". Ею моются по очереди великий шаман и человек, который должен шаманить, а также другие шаманы и шаманки, и они шаманят. Под конец моются отец и мать и исунгуты. Относительно этого говорят, что это “великое омовение матери белого шанара", и полагают, что это – нечто вроде великого аршана. 123
32. Около того времени колют козу красной масти и кровью ее окрашивают в красный цвет крестовину, находящуюся на матери-дереве. Цельную тушу ее вместе с внутренностями варят в котле, находящемся на земляном очаге. Весь собравшийся там /104/ народ ест и надевает на своего впервые шаманящего человека весь амитай, за исключением бубна, вешает на него толи и дает ему держать в руках трости, колокольчик и кнут. Великий шаман заставляет его под своим руководством шаманить, а исунгуты бьют из всех сил в бубны. Прочие шаманы и шаманки подражают им и тоже шаманят. В то время впервые становящийся шаманом человек прыгает, подскакивает, падает навзничь и назад, и бегом и вскачь кружится вокруг всех тех деревьев шавара, бегает туда и сюда, бегает, снуя между деревьями лестницы, и бегает по движению солнца вокруг своей юрты. В то время исунгуты бегают вместе с ним и следуют ему. Когда он устает и когда по очереди шаманят великий шаман и прочие приезжие шаманы и шаманки, они точно так же кружатся вокруг тех деревьев шанара, а эти исунгуты неустанно участвуют при каждом из них и таким образом проводят без сна день. [64]
33. Что касается следующей за этим ночи, то они шаманят, как в предыдущий день, у себя в юрте. Тогда они колют одну жирную и хорошую овцу, варят целиком все мясо, кладут его в большое корытце около жертвенного престола и шаманят со словами: “Мы поставили своему ук гарбалу ”шаруса толэй”". 124 Все съедают это и выходят наружу. Что касается обряда омовения и шаманения, то исполняют его наподобие такового предыдущего дня. Это называют “ночью проводов".
34. Следующую ночь шаманят точно так же, как в предыдущую. При восходе солнца усиленно шаманят и говорят: “Мы уже распустили свой шанар". Об эту пору выстраивают около шанара ряд, расставляют предметы великого пиршества, в зависимости от достатка нового шамана /105/, водку, мясо, чай, масло, урму и прочее. Лишь только все рассаживаются в ряд, как великий шаман развязывает тесьму своего толи и дает один бубен поочередно держать отцу, матери и исунгутам, обратив его назад. Шаманя, он размахивает толи и бросает его как жребий, а посему сидят они и пируют, говоря: “Мы призвали и привели их душу, потерянную у ук гарбала".
35. Когда они доставляют своего великого шамана, (В рукописи B – Когда доставляют каждого в его юрту.) они отвозят также привезенные вместе с ним все его амитаи и привешенные в качестве хабшулга предметы, сваренное мясо целого барана и одного живого барана в качестве дургэ. 125 При отправлении дарят чай, хадак, плат и прочее (и отправляют с подарками, в зависимости от достатка, других прибывших шаманов и шаманок, отца, мать и исунгутов). (Отсутствует в рукописи А.)
36. После этого новый шаман начинает устраивать шанар других шаманов, ходит на обряды шаманения и “омовения амитаев", устраиваемые великими шаманами по 29-м числам, и показывает прыжки, скачки и трясение, говоря, что он “вселяет онгонов". 126
37. После этого, по прошествии трех лет, устраивают такой же шанар, как предыдущий, затем, по истечении шести лет, заново снаряжают весь амитай на такой же лад, как у великих шаманов, и /106/, приготовляют деревья, как в предыдущий шанар, называя его “сырым шанаром девятого года". Колют овцу и козу, вешают их задом вверх на высокие березы, по обеим сторонам матери-дерева, обращая их в сторону шанара, и шаманят. При наступлении дня они снаряжаются с многочисленными вороными конями. Старшего из тех, кто были исунгутами, облачают в имеющийся у него амитай. Что же касается нового шамана, то он привешивает свое толи, берет кнут и сорби, а прочие малые исунгуты отправляются, держа свои бубны. С ними отправляются великий шаман и все, кто желает, шаманы, шаманки, а также народ. Они разъезжают по ближним аилам 127 и ходят по гостям: лишь только они прибывают в какой-нибудь хотон 128 или группу аилов, они объезжают тот хотон три раза на конях и шаманят. Там, где они в первый раз останавливаются, люди того аила выходят и подают молоко, чай и водку. Покропив в их сторону, они, если у них есть на то желание, приглашают их войти в юрту и попить чаю. Они сходят с коней и входят в юрту, и тотчас же новый шаман хватает в ближайшее мгновение свои сорби и кнут и скачет и прыгает, говоря, что он “вселил онгонов". Затем он останавливается, и все, побыв на угощении в том аиле, начинают собираться в обратный путь. Тогда тот аил подносит с благоговением сшитых из различного материала, заготовленного нарочито для шитья к амитаю нового шамана, змей и шкурки хорька-черногрудки, белки, колонка и горностая и всякие прочие хадаки и платы. При [65] наступлении вечера возвращаются домой и в ту ночь шаманят, а утром таким же образом разъезжают и называют это “заключением". Поступают совершенно так, как если бы был произведен сбор подаяний. Распустив таким образом свой шанар наподобие прежнего, они после этого уже не устраивают шанара /107/.
38. Тот человек, который впервые начинает шаманить, ходит здесь и там по людям и говорит, что он стал шаманом. Он различными способами ворожит и начинает шаманить, утверждая, что он оказывает помощь в людских болезнях и страданиях.
39. Относительно способов того, как по их словам оказывают они людям помощь. Верящие им люди во время болезни членов их семьи или обнаружения чего-либо неподходящего приводят шамана, усиленно угощают его, показывают ему больного и полностью раскрывают перед ним неудобства и испрашивают спасения и избавления при помощи какого-нибудь средства. Тогда шаман сжигает на огне баранью лопатку, исследует происшедшие от горения трещины 129 или же устраивает между двумя железками один тонкий железный язычок, что называется “хур", берет его в зубы, в рот, и на средней железке наигрывает пальцем и извлекает звуки, 130 и вещает, что такой-то, по имени, онгон, разгневан, вызвал болезнь и причинил неудобство и что если заколоть такую-то овцу или такую-то козу и устроить ему угощение, то все будет хорошо.
40. Если, в соответствии с его словами, устроят для названного им онгона угощение, то приводят своего шамана с толи и кнутом, колют любую скотину, которую тот укажет, варят мясо в котле и приготовляют один жертвенный престол. На нем ставят лампаду о трех фитилях в цугуцэ, наливают также в 3 – 4 чарки молоко, чай, водку и т. п. и кладут на тарелку айрул, хлеб и масло и рисуют изображение того онгона. Рисуют его на шелку или на лоскутке бязи /108/, натерев мягкого красного камня, так называемой охры, и приготовив нечто вроде красно-желтого [порошка]. Рисуют на той бязи тонким деревянным пером, а для защиты его шьют из войлока небольшую сумку, называемую “ордо". Это ставят на жертвенном престоле, повернув лицевой стороной сюда. 131 В качестве подношения шаману затыкают за уняны, смотря по достатку, шелк, бязь, сукно, на худой конец шаль, плат и хадаки. Делают человеческую фигуру, величиною с полдюйма, так называемое “илтасу", 132 из железа, если это мужчина, и из меди, если это женщина, и считают это телом того онгона. Это тоже кладут. Как только мясо закипает, накладывают все кучей на большое деревянное корытце, кладут туда на жертвенный престол онгона и выкликают особо имя онгона, шаманят и говорят: “Пусть он съест это, и пусть болезнь излечится!". Взяв мясо, собравшийся там народ съедает его, а затем шаман берет те заткнутые вещи и их доставляют ему особо вместе с чаем, хадаками, платками и дарами.
41. Иногда говорят, что такого-то по имени онгона необходимо окрылить. Они втыкают, наподобие шанара, трижды девять небольших деревьев и приносят их вместе с отцом-деревом и матерью-деревом, привязывают полностью все предметы, словно на шанаре, и устраивают обряд шаманения с хабшулга, а затем убирают это и возвращаются попрежнему.
42. Иногда они увозят в степь барана и козу, колют их, вешают их на высокое дерево “зухали" 133 и шаманят. Что же касается хабшулга и даров, то они такие же, как и прежде /109/.
43. Иногда приводят шамана с майхабчи, сорби, бубном, толи, колокольчиком и кнутом. Условливаются поставить мелкий скот или [66] крупную скотину, считая, что это для гарбалов двух сторон. Затыкают без сожаления что-нибудь из хорошей одежды заболевшего или людей юрты – будь то шелк или мангнук, 134 снаряжают и ставят жертвенный престол с необходимыми предметами, вводят скотину в юрту, привязывают лоскутья цветного миткаля и украшают ее. Поблизости шаманят три человека с исунгутами. При наступлении утренней зари шаман вместе со своими исунгутами уводят ту скотину в степь, колют и бросают или отпускают ее живьем и приходят, а заткнутые вещи они берут. Их отвозят с большими подарками и взрослым живым бараном,
44. Иногда привозят шамана так же, как в предыдущем, вместе с его доспехами и, говоря, что необходимо устроить выкуп жизни, средство выменять душу больного, захваченную владыкой смерти 135 и находящуюся в его руках, приготовляют жертвенный престол. Затыкают шелк, бязь, сукно, платки, хадаки и прочее, достигающее высокой цены. Вяжут из сена или соломы человеческую фигуру, рисуют на бумаге человеческое лицо и привязывают его к ней, к голове, надевают на нее хорошую шапку, одежду, пояс, штаны, сапоги больного и сажают ее около больного, а для езды ее привязывают снаружи к коновязи лучшего коня или быка, надев на него полную сбрую и седло с потником. С наступлением ночи и до тех пор пока не пройдет полночь, устраиваются различные обряды шаманения в присутствии трех исунгутов, а ту куклу, сделанную из сена, они вместе с одеждой, что на ней, выносят, сажают верхом на приготовленное верховое животное, отвозят в степь, снимают с нее всю надетую на нее одежду /110/ и соломенную куклу сжигают в огне. 136 Те одежды, коня и седло берут с собой, оставляют вне юрты, и с наступлением утра шаман берет те вещи вместе с хабшулга. Его отвозят с большими подарками, с одной [живой] (Отсутствует в рукописи А) овцой [и дургэ] (Отсутствует в рукописи А).
45. Когда заболевает женщина, привозят точно так же шамана при доспехах, уводят в степь козла и козу, вешают их за заднюю часть на высокую березу и шаманят в Юрте, устраивая большие жертвоприношения и хабшулга. Провожают его так, как было описано раньше, и говорят, что оказали, мол, почет сыну неба, неразумному желтому Манжилаю, и его жене Эрхэ Соктолай. 137
46. Для всеобщего благополучия приводят шамана с толи и кнутом. В юрте хабшулга не устраивают, делают приготовления для жертвоприношений, уводят в степь черного или белого барана и колют его. Как только мясо закипает, мясо отделяют от костей, а голову вместе с костями кладут на высокий алтарь и сжигают. Они шаманят, полагая, что испросили милость нойонов и тэнгриев. Они также съедают полностью все мясо, приходят домой и отправляют шамана назад точно так же с большими подарками.
47. Для того чтобы дети были многочисленны и размножался скот, для того чтобы достигнуть долголетия и жить без страданий и несчастий, приводят шамана с толи и кнутом. Они, как следует, рисуют на куске белой бязи, длиной около двух саженей, многочисленные фигуры мужчин и женщин, полагая, что они изобразили тринадцать северных нойонов с их женами и детьми. 138 Они свивают длинную белую веревку и /111/ вешают на ней “зэлэ", к которому привязываются обычно козлята, ягнята и т. п. животные. 139 Для хранения этого шьют из войлока большую сумку “ордо". Снаружи, перед юртой, раскладывают чистый белый потник и расставляют перед ним в тарелках, в [67] зависимости от достатка, тарак, 140 айрул, урму и масло. В юрте они приготовляют в чарке жертву вместе с двадцатью приблизительно лампадами и без хабшулга колют снаружи соловую скотину. Ставят множество котлов и варят мясо целиком, кладут его в многочисленные корытца, ставят их перед онгонами, усиленно молятся и обращают просьбы и шаманят, испрашивая заступничества и защиты. Они собирают множество людей, говоря, что они поднесли нойонам в корытцах “шаруса". Заготовленное идет на устройство большого угощения вином и игр. Расходясь, они должны доставить шамана домой с большими подарками, достойными его, и с бараном в качестве дурге.
48. Когда случается большая убыль скота и уменьшение всяких доходов, приводят шамана точно так же, как прежде, при доспехах. Приготовляют красную от дубления звериную кожу без волос, так называемое “олосон", 141 длиною в полторы четверти и шириною около двух вершков. К ней приделывают девять железных фигурок мужчин и одной собаки, величиною с полвершка, и одну женскую фигурку из меди. Эти одиннадцать фигурок они пришивают в ряд к той коже сухожилиями и приготовляют жертвенный алтарь. Около огня они строят из маленьких палочек плетень с одной дверью и кладут в ту дверь нечто вроде ловушки 142 для антилоп, колют козу или овцу /112/, варят все мясо и шаманят, полагая, что они угостили их. (То есть фигурки (В. П.).) Что касается этого, то они говорят, что они сделали так называемых Хошонгит, охотников тех тринадцати северных нойонов и лодочников, переправляющих их через море. 143 Они съедают мясо, говоря, что после этого убыли скота не будет и что доходы и счастье будут обильны. Что же касается шамана, то его полагается провожать так же, как было описано раньше.
49. Для того чтобы устроить еще обряд “далалга" 144 прибыли скота и всякого счастья людского, а также для того чтобы устроить обряд жертвоприношения тэнгрию огня, они приводят так все, как и раньше, шамана и приготовляют большой жертвенный престол. Они раскладывают на нем чистый белый потник и ставят на него, в зависимости от достатка, в многочисленных тарелках айрул, урму, масло, хлеб, сахар, множество сосудов с крепкой водкой, одно большое ведро хорошего тарака, точно так же ведро заваренного чаю и колют одного жирного барана, варят все его мясо и ставят там же среди жертвоприношений, отделяют мясо грудинки, не повреждая боковых отростков, а кожу и мясо выше пупка и до груди выбрасывают целиком. Они вертят его трижды по движению солнца и вешают его в сложенном виде на первую грудную кость. В большое чистое ведро кладут масло и айрул, постлав внутри кусок красного шелка и положив сверху ваты и хилганы, 145 и делают из жира грудинки человеческую фигурку и кладут ее сверху. Сверху они кладут правое переднее бедро того барана, главный позвонок, заднюю и переднюю берцовую кость, мозговые кости, четыре длинных ребра, ложные ребра, второй курдюк и прямую кишку. Сверху они завязывают отверстие ведра чистой белой ягнячьей шкуркой и кладут сверху приготовленную грудинку. Затем они уносят в степь головни с пылающими углями и строят /113/ на нем из тонких сухих прутьев треугольный дворик с узенькой дверкой, обращенной в сторону хоймора. 146 Внутри его они делают подстилку из какого-нибудь дерева и вешают на трех тонких и сырых прутах у трех ног очага вареное мясо барана с жиром и шерстью. Что касается шамана, то он берет далалга, находящуюся в ведре, вместе с грудиной, и шаманит стоя [68] в дверях. Они кладут также хвост того барана и жир, накрошив его, на одну тарелку. На одну тарелку они кладут грудную кожу того барана, нарезав ее на многочисленные полосы, словно ремни кнута, и ставят там, около жертвоприношений. Когда шаман шаманит, жители юрты, а также другие прибывшие на тот пир люди расстегивают свои верхние пуговицы, распускают свои передние полы, надевают шапки и садятся, причем каждый берет водку и прочее, что было поставлено в тарелках, ведрах и сосудах среди жертвоприношений. Каждый раз, как шаман начинает шаманить и махать, они все тоже машут. Затем шаман под конец громким голосом выкликает: “Айхан хуруй хуруй!" 147 и кружится по движению солнца. Тогда все, в подражание ему, кричат, а шаман приставляет ведро с далалга к груди хозяина юрты и каждого члена его семьи и говорит: “Это есть нерушимая благодать нойонов – ук гарбала, нескончаемое счастие чиндамани, 148 великая далалга, от которой становятся богатыми и многосемейными!" Ведро с далалга он отдает хозяину юрты, а остальные кладут около жертвоприношений каждый то, что он держал, застегивают свои пуговицы и собирают [свои полы] (В рукописи B, вместо этого, сказано “снимают шапки") /114/. Шаман же зажигает с трех сторон выстроенного дворика огонь, кладет в середину его заготовленные кости и грудину, наливает в большой ковш дополна скотского масла, водки и чаю, берет и украшает полосами бязи две палки и льет понемногу масло из ковша на огонь и шаманит. Лишь только он кончает, они садятся, берут мясо и всю пищу, стоящую среди жертвоприношений. Все едят и пируют. Под конец обносят тарелку с жиром трижды вокруг огня по движению солнца и каждый поодиночке берет и ест его, наконец шаман берет накрошенную грудную кожу и приставляет ее близко ко рту молодым мужчинам и женщинам, и когда он дает им куснуть, шаман создает спешку, в целях не дать им взять, а кусающие стараются изыскать способ схватить ртом и съесть. Некоторые проворные хватают очень ловко и съедают. Закончив это, они пьют водку, пируют и ложатся спать. Как только они утром встают, они пьют чай, а шаман наливает в эту чашку, до краев, кипяченого молока, теребит до мягкости белую шерсть того заколотого барана и делает из нее настоящее гнездо, накрывает им эту чашку с молоком и дает ее держать хозяину юрты. В железный ковш он кладет скотское масло, кладет в него приблизительно четыре золотника олова, растопляет его на огне и шаманит. Как только олово расплавляется, он встает, подходит к двери и шаманит и машет, поворачивается и выливает его на гнездо, под которым находится чашка с молоком, которую держит сидящий хозяин юрты. То олово вместе с шерстью падает на дно чашки. Его берут и осматривают, и если окажется, что морщин у того куска олова много, что на нем имеются впадины /115/ и что в него вплавилось немного шерсти, он предсказывает, что явилось счастье детей и скота и что ты, мол, будешь богатым и многодетным нойоном. Он возвращается с большими подарками.
50. Жители той юрты в течение трех дней понемногу съедают находящееся в ведре мясо далалга, а жителям других юрт не дают съесть ни малейшего кусочка. Кроме того, в течение трех суток они всячески стараются ничего не давать другим. Это все является предписанием шамана.
51. Кроме этого, имеется много обычаев, в связи с которыми эти шаманы и шаманки говорят, что при помощи различных приемов шаманения они оказывают людям помощь. Вследствие того, что все их перечислить трудно, здесь это описано лишь вкратце. [69]
52. Что касается этих превратных обычаев, то в нынешнее время сильно и все более распространяется религия будды Шакиямуни. Люди, действительно, начинают понимать разницу между добродетелью и грехами, добро и зло прошлых и будущих деяний и последствий и все более перестают прибегать к тем обманщикам шаманам и их обрядам. С тех пор, как некоторое большинство их совсем перестало знать и даже совсем не слыхало о таких дурных обычаях, теперь среди хоринского народа совсем не стало людей, которые назывались бы шаманами, и люди даже совсем перестали прибегать к ним /116/. 149
(пер. Н. Поппе)
Текст воспроизведен по изданию: Летописи хоринских бурят // Труды института Востоковедения XXXIII. М-Л. АН СССР. 1940
© текст - Поппе Н. 1940
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - Александр. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001
© АН СССР. 1940