Термин «женский демонизм» — весьма неоднозначное понятие. Его синонимами можно считать такие явления как «одержимость», «безумие», «измененные состояния сознания» и т. п.

Исторический аспект касается хронологических рамок, охватывающих время зарождения представлений о женском демонизме, о шабаше ведьм, время начала охоты на ведьм, средневековые процессы над ведьмами в Европе и состояние в настоящее время.

Ведьмы как выражение культа дьявола совсем не «средневековое» изобретение, как это пытались представить со времен Реформации. Доказательством тому являются неоднократно повторяющиеся в более раннее время протесты правителей и отцов церкви против языческих обрядов в народе.

Теория о необходимости полного искоренения ведьм и попытки осуществить эту теорию на практике восходят к XV в., когда, собственно, высокоразвитая культура Средневековья уже находилась в упадке. Настоящая же война на истребление женщин началась во время Реформации и утихла лишь к XVII—XVIII вв., когда удалось подавить определенную тенденцию отечественной культуры.

Но наибольший интерес в XVI и последующие столетия возбуждали дела не о колдовстве и ведьмовстве, а об одержимости нечистым духом. Интересно еще заметить, что такой одержимости подвергались чаще всего лица духовные, а в особенности — монашки. Самые громкие происшествия этого рода разыгрывались в монастырях, и здесь иногда принимали форму настоящей заразы — эпидемии.

Среди множества работ, посвященных вопросу колдовства в Европе как теме исторических исследований, изучению шабаша (ночного сборища ведьм и колдунов) отведено сравнительно скромное место. Наиболее ярким исследованием в этой области является книга Н. Кона «Тайные демоны Европы» (1975), основная идея которой может быть сведена к двум следующим положениям:

1) сложившийся в течение первых десятилетий XV в. образ шабаша явился вариантом древнего агрессивного стереотипа, который уже возникал в прошлом по отношению к евреям, первым христианам и средневековым еретикам; на исходе средневековья он был воссоздан инквизиторами, светскими и церковными демонологами;

2) этот образ не имеет ничего общего с какими-либо действительно существовавшими обрядами: ночные сборища, описание которых в судебных процессах и демонологических трактатах сопровождается массой ужасающих и живописных подробностей, секта участвующих в этих сборищах ведьм и колдунов порождены исключительно наваждениями и страхами самих судей и инквизиторов.

Главными составными частями стереотипа шабаша являются представления о сексуальных оргиях, антропофагии и зооморфизме — поклонении божеству в облике зверя. Но, например, антропофагия, приписывавшаяся средневековым еретическим сектам, была видом ритуального эндоканнибализма, поскольку поедались якобы дети, рожденные от кровосмесительного зачатия во время ночных сборищ. Образ же ведьмы, преследующей детей или взрослых с тем, чтобы их съесть или напустить на них порчу, безусловно, является гораздо более агрессивным.

В начале XVI в. доминиканский инквизитор Бернардо да Комо пишет, что, согласно документам судебных процессов, сохранившимся в архиве местной инквизиции, около 150 лет назад возникла секта ведьм с обрядами поклонения дьяволу и осквернения креста и святых таинств.

В силу иудео-христианской демонизации сексуальности, все виды оргий считались дьявольскими, а следовательно, кощунственными и заслуживающими самого сурового наказания. Но, как хорошо известно, представление о святости сексуальной жизни невозможно искоренить ни в иудаизме, ни в христианстве. Ибо ритуальная нагота и свободные половые сношения рассматривались не только как могучие магически-религиозные силы; в них также отражалась тоска по блаженной человеческой жизни, которая, в иудео-христианском контексте, соответствовала райскому состоянию, предшествовавшему грехопадению. С религиозной точки зрения, трагическая катастрофа наших прародителей предполагает, в числе прочих несчастий, запрет наготы и утрату изначальной сексуальной невинности. Соответственно, попытки вновь обрести утраченные способности и блага сопровождались, прямо или косвенно, сознательно или бессознательно, коренным изменением сексуальной морали.

Практически невозможно, или, во всяком случае, очень трудно провести различие между действительными и воображаемыми элементами в свидетельствах о колдовстве по отношению к тайным «оргиям». Множество подобных обвинений было, очевидно, результатом церковных разбирательств, как католических, так и лютеранских и кальвинистских. Это упорное употребление старых клише доказывает, что богословы прекрасно знали о магических силах сексуальности. Такие силы могли обращать христиан в кощунствующих еретиков и в конечном итоге в опасные демонические существа. Осуждение их как поклонников дьявола было просто удобной установившейся практикой. Решающим фактом было то, что, воображаемые или нет, оргии ведьм, так же как и еретиков, могли подвергать опасности социальные и теологические институты; действительно, они выпускали на волю ностальгию, надежды и стремления к иной жизни, отличной от типично христианской. Если не забывать о том, что сельское население обычно не слишком интересуется сексом, то кажется очевидным, что такие ритуальные сексуальные эксцессы преследуют какие-то иные цели, кроме простого удовлетворения похоти. Не просто плотские желания побуждают деревенских женщин становиться ведьмами, а тайная надежда на то, что, нарушая сексуальные табу и участвуя в «демонических» оргиях, они каким-то образом смогут изменить свое собственное состояние. В конечном счете магически- религиозные силы запрещенных сексуальных действий прельщали женщин, соблазняя их стать ведьмами, даже если такие кощунственные авантюры совершались в воображаемом мире. На самом деле, большинство ведьм намекало на то, что сношения с дьяволом не доставляли им большого удовольствия. Читая их свидетельства, видно, что все это больше похоже на суровое испытание при посвящении, чем partie de plaisir (развлечение).

Несложно понять, что инквизиции ведьм основывались на страхе мужчин перед фемининным, перед истинной сутью женщины, перед силой. С древнейших времен страх столкновения с силами бездны был связан с женщиной и ее лоном — местом, где непостижимым образом зарождается жизнь нового человека.

Фактически, все характерные черты, которые ассоциируются с европейскими ведьмами и колдунами, — за исключением образов Сатаны и шабаша ведьм, — можно наблюдать также у индо-тибетских йогов и магов. Предполагается, что они тоже летают по воздуху, делаются невидимыми, повелевают демонами и духами и т. д. Более того, некоторые из этих эксцентрических индийских фанатиков похваляются, что они пренебрегают всеми религиозными запретами и социальными нормами: приносят человеческие жертвы, практикуют каннибализм и устраивают всевозможные оргии, в том числе кровосмешение, поедают экскременты, омерзительных, тошнотворных животных и пожирают человеческие трупы. Другими словами, они с гордостью признаются во всяческих преступлениях и ужасных обрядах, называемых ad nauseam (омерзительными) на судебных процессах против колдунов в Западной Европе.

Средневековые процессы ведьм имели, несомненно, важное, как сказал бы Юнг, архетипическое значение для становления европейского образа мыслей и для всей европейской культуры.

Смело можно говорить о том, что сложился стереотипный страх — «страх ведьм». Архетип «страха ведьм» характерен для всей истории западного мышления. Он отчетливо ощущался во времена маккартизма, когда общество начало охоту на «коммунистических ведьм», или во время «атомного страха» периода «холодной войны».

Как самих ведьм, так и их снадобий, панически боялись из-за того, что через них, как через открытые ворота, в средневековый христианский мир могло ворваться то, что в Средние века называлось дьяволом, — разрушающая все, неподвластная человеческому разуму, неуправляемая сила хаоса. Носила она и другие имена. Специалисты по древней мифологии называют эту силу хтонической. Хтонические чудовища в древнегреческих мифах, например титаны или циклопы, — дети, родившиеся из лона земли (богини Геи). Они первенцы, появившиеся на свет в первый миг творения.

Они — плод столкновения творящей разумной силы Вселенной, ее Логоса с хаосом несотворенного мира. Они — и ошибка творения, но вместе с тем и его первое, не вполне разумное дитя.

В свою очередь, страх безумия — это страх утраты воли, страх потери возможности управлять собой. Для человека традиционной культуры — в нашем случае культуры христианской — это может означать только одно: отдать себя во власть иным силам — неведомым, черным силам зла. Страх безумия всегда ассоциировался в традиционной культуре с женским началом мира (ведьмами, водой, страшными хтоническими богинями). Безумие — это начало «безвольное», оно будит в человеке пассивную подчиненность чуждой человеческому «Я » воле.

Что касается восточных корней женского демонизма, то тут нельзя не упомянуть так называемый путь левой руки. Он принял систематизированный вид в секретной доктрине средневековых тантрических сект, но в девятнадцатом веке новая агрессивная сила — в облике сексуально подавленных паладинов Британской империи — попыталась вновь изжить этот культ.

Чтобы говорить об индийской традиции пути левой руки следует обратиться к доктрине эротического просветления, возраст которой составляет как минимум 2500  лет, к относительно недокументированной доарийской истории субконтинента.

Редкие сообщения из первых рук дают интригующие намеки на то, что женская традиция в Тантре жива. Например, свирепые тантристки традиции Шакта (sakta) и Вайшнава (vaisnava), отвечая на вопросы антрополога Бхоланатха Бхатта-чарьи, выказали полное отсутствие раболепства перед своими спутниками-мужчинами и развеяли все предположения, будто они практикуют Тантру ради кого-то иного, кроме самих себя. Браджамадхава Гжаттачарья в духовной автобиографии описывает наставления и посвящения, которые он получил от своего тантрического Гуру — Женщины в Шафранном, торговки кокосами в его родном селе, которая давала ученикам посвящения и учила без помощи какого-либо авторитетного мужчины. Научные описания сексуальной йоги в кашмирском шиваизме, выполнены индологом Лилиан Силберн, обогащенные учениями, которые она получила при посвящении, показывают полную равноценность посвященных мужчин и женщин в выполнении высоких практик кундалини (kundalinl), в которых оба партнера должны обладать достаточным мастерством и от которых они получают равное благо. Эти исследования, хотя и не напрямую отвечают на вопрос о месте женщин в буддийской Тантре к средневековой Индии, подтверждают, что женщины могут быть активными, самостоятельными участницами тантрического учения.

Эти положительные утверждения местных и других заинтересованных ученых не находят никакого отклика в западной науке, освещающей буддийскую Тантру. Большинство западных исследователей убеждены, что подлинными, глубокими практиками Тантры были мужчины, а женщины лишь допускались к ритуалам, когда мужчинам требовались их «услуги». Сценарий, предлагаемый этими учеными, всегда одинаков. Мужчины — это те, кто занимается духовными поисками, а женщины — «пассивные дополнения», которых «применяют», «используют» и «употребляют» как «ритуальный предмет» или «чужеродное тело». Существовало мнение, что женщины ничего не знали о тантрической сексуальной йоге и их или эксплуатировали в своих целях мужчины, или они участвовали в ней по своей воле, потому что были «ведьмами» или «распутницами». Это утверждение необходимо пересмотреть в свете доказательств того, что женщины с самого начала учили этой йоге и способствовали ее становлению. Поскольку женщины были учителями и знатоками сексуальных йог, справедливо предположить, что женщины не передавали бы учения, которые они сами находили неприемлемыми, оскорбительными или не совместимыми с их духовными целями. В роли гуру как живого авторитета в области тантрического союза женщины были вольны излагать учения в соответствии со своими собственными переживаниями и убеждениями. Некоторые из мужчин, ныне признаваемых традицией авторитетными создателями практик, получили эти учения от женщин. То, что эти учения передавались по мужской линии, не исключает их происхождения от женщин.

Многие из западных людей, практикующих сексуальную магию несерьезно, время от времени, могут по ошибке предположить, что ритуалы пути левой руки — это пережиток некогда повсеместно распространенного использования сексуальной энергии ради повышения плодородности земли или племени. Однако эти ритуалы плодородия, некогда распространенные в языческих культурах и зачастую принимавшие формы оргиастических празднеств, на самом деле не имеют ничего общего с особым видом сексуальности, который задействован в темной волне. Первое различие состоит в том, что такого рода общинная сексуальная магия предписывалась религиозными вождями как священная обязанность, как своего рода жертвоприношение личной эротической энергии на благо общины. Эрос пути левой руки полностью избегает социально-одобряемых «мероприятий», связанных с рождением, продолжением человеческого рода, материнством. Эти диктуемые природой силы воспроизводства сознательно перенаправляются на исключительно личную и нематериальную задачу индивидуальной самоинициации.

Психологический аспект представляет собой попытку осмысления демонизма как прорывания на поверхность сознания бессознательных страхов, подавленных и табуированных желаний.

Вселенский мистицизм женщины, который в его межкультурном аспекте называется Женским Демонизмом, представляет собой движущий фактор для посвященных левой руки, вне зависимости от их пола. Для магов мужского пола инициация пути левой руки включает обретение этой женской энергии внутри себя через сложную систему телесных упражнений, включающих и физические контакты. Женский Демонизм — не биологический феномен, «привязанный» к гениталиям, но психический образ, существующий за пределами области физического. Таким образом, маг-мужчина (неважно, гомо- или гетеросексуальный) может персонифицировать Женский Демонизм в подобном ритуале точно так же, как биологическая женщина, если ему так захочется.

Здесь уместно, на мой взгляд, провести аналогию с юнгианским психологическим архетипом анимы. Так, согласно учению К. Г. Юнга, анима — это архетипическая фигура «образа души», всегда символизирующая комплементарную, относящуюся к противоположному полу часть психической субстанции и отражающая как наше отношение к этому аспекту нашей души, так и переживание человеком всего того, что связано с противоположным полом.

У экзотических народов существуют верования в ведьм и в перевоплощение некоторых женщин в ведьм, которые как каннибалы, убийцы, колдуньи и потребительницы обладают мужской потенцией (например, влагалищем, усеянным зубами, лат. vagina dentata (вагина дентата). Форма ведьм этого вида — это символ отрицательной стороны женщин, их темный аспект. Психоанализ К. Г. Юнга образ ведьмы понимает как воображаемое олицетворение «темной стороны души, женского аспекта в мужчине», возможно, благодаря черной богине Кали в индийской мифологии, либо благодаря ведьме Рангда в индонезийских драматических представлениях.

Позволю себе согласиться с позицией автора относительно олицетворения ведьм с женским аспектом лишь применительно к мужчинам и аниме, считаю, что для женщин выражением демонизма на психологическом уровне будет интеграция с тенью. Позицию можно обосновать следующим.

Женское начало, высвобождаемое на пути левой руки, не есть социальная роль женщины в образе жертвенно-пассивной жены, плодовитой матери, которую так любят традиционные религии. Но Вама Марга не повторяет и современную феминистическую модель реальности, где все женщины — святые мученицы, а все мужчины — развратные монстры. Посвящаемая женщина стремиться в как можно большей степени стать носителем принципа Женского Демонизма. В итоге она становится жрицей шакти, посредницей между этой священной силой и миром видимостей, и одновременно — воплощением самой многоликой богини Шакти. Хотя шакти возвращает к ныне вытесненному архаическому пониманию женской сути как священной воительницы, божественной охотницы и священной блудницы, женский принцип, который стремятся обрести посвящаемые, радикально превосходит женщину как естественный феномен, давая соприкоснуться с неприродной, теневой стороной ее энергии.

Т.е. для женщины, обретение своей истинной силы, выраженной понятием женский демонизм, на психологическом уровне приравнивается с интеграцией в сознание архетипа тени. Согласно К.Г. Юнгу тень символизирует «другую сторону» или «темного брата», который является невидимой, но неотъемлемой частью нашей психической целостности, это двойник нашего сознательного «Я», темная масса опыта, никогда или почти никогда не допускаемого в сознательную жизнь.

«Простое подавление тени — лекарство не более эффективное, чем обезглавливание при головной боли… Если ощущение собственной неполноценности осознано и находится в постоянной связи с другими интересами, человек всегда имеет возможность его исправить. В тех же случаях, когда оно подавляется и изолируется от сознания, оно становится некорректируемым.

Так, если мощность информации из подсознания больше, чем мощность информации от органов чувств, то поступками человека уже будет руководить подсознание.

Физиологический аспект демонизма, т. е. морфологические изменения тела, происходящих во время проявления признаков демонизма.

К характерным символам образа ведьм принадлежат ночные птицы (совы, филины), в которых те могли превращаться, а также кроты, змеи, черные коты. Этот образ ведьмы, по представлению европейской народной традиции, есть лишь особый случай почти всесветно распространенного страха перед женским полом, который обнародован в некоторых культурах другими внешними проявлениями. В древней Японии, возможно, демонические женские формы превращаются в лис, у сибирских народов — волков и проч. Европейская инквизиция ведьм снабдила этот мир представлений псевдонаучным аппаратом и установила убийственную практику.

Так же, экстатические путешествия были предначертаны людям, родившимся с определенными физическими особенностями (в сорочке, как benandanti; с зубами, как taltos, и т. д.).